Пришедших проститься поразил внешний вид покойного: «Лицо спокойное, светлое, озарено доброй улыбкой». Звали художника Борисом Кустодиевым.
Говорят, что мужчины делятся на тех, кто предпочитает худых барышень, и на тех, кто с ума сходит по женщинам в теле. Самое беглое знакомство с полотнами Бориса Кустодиева способно перетянуть в лагерь вторых даже отъявленных поклонников манекенщиц. Маститые искусствоведы признавались, что после его выставок нестерпимо хочется огненной водки, горячих блинов с икрой и общения с жаркими пышными блондинками. Скажем, утончённый эстет Александр Бенуа в 1911 г. писал: «Счастливый, щедрый, праздничный талант! Настоящий Кустодиев - это русский посад и русское село с их гармониками, пряниками, расфуфыренными девками и лихими парнями».
В общем, настоящий праздник жизни. Но есть один нюанс, знакомство с которым вызывает безмерное уважение: самые известные свои полотна, брызжущие жизненной силой, Борис Кустодиев написал, будучи прикованным к инвалидному креслу.
Чем он болел?
Поначалу, впрочем, случалось лишь лёгкое недомогание. Вот Борису 19 лет, он пишет матери: «Опять что-то ноет то в правой руке, то в шее, как это у меня часто бывает». Но вот ему уже 31 год. И - запись в дневнике: «Страдаю очень, особенно по утрам. Подлая рука моя болит вовсю, и вместо улучшения с каждым днём чувствую себя всё хуже и хуже. Боль адская, доводящая до крика».
Боли усиливались, художник почти не мог спать. Врачи ставят страшный диагноз: костный туберкулёз позвоночника. Корсет, лечение за границей, санатории. Всё тщетно. И только спустя 2 года в Германии уточняют диагноз. Он не просто страшный, а безысходный: «Снимите корсет. Никакого туберкулёза нет. У вас заболевание спинного мозга, скорее всего опухоль. Нужна операция».
Впоследствии выяснилось, что нужна не одна, а целых три - в 1913, 1916 и 1923 гг. После первой операции боли уменьшились, но появилась слабость в ногах. Вторую описала дочь Кустодиева: «Нужно решать, что сохранить больному - руки или ноги. «Руки оставьте, руки, - умоляла мама. - Художник - без рук! Он жить не сможет... » Третью делали под местным наркозом, и действовал он плохо. «Четыре с половиной часа нечеловеческих страданий. Врачи говорили, что каждую минуту ждали болевого шока, и тогда - конец».
Но Кустодиев не желал и не ждал никакого конца. Более того - даже в унизительном, казалось бы, положении, находил плюсы. Тогдашние вагоны не были предназначены для людей в креслах-каталках. Единственный вариант - оформить инвалида как багаж и разместить в вагоне для перевозки животных. Не беда: «Отец ехал с пуделем, бульдогом и терьером. Всю дорогу он их рисовал, а потом говорил: «Очень хорошо! Делай, что хочешь, - никто не мешает!»
Как он работал?
Летом Кустодиев вставал в 6-7 часов утра и работал весь день, запоем. По утрам сердился только зимой и только на массажистку: «Опять Матильда спать не даёт!» Но понимал, что без полуторачасового сеанса массажа не будет никакой работы - рука попросту откажется двигаться.
«По ночам он кричит от боли, снится ему один и тот же кошмар - чёрные кошки впиваются в спину и раздирают позвонки», - вспоминала актриса Елена Полевицкая. А на самой известной его картине, «Купчиха за чаем», кошка не страшная - ласковая. И писана с натуры, как и всё остальное: «Только так будет настоящая жизнь, а иначе и работать незачем!»
Жизнь и любовь к жизни диктуют свои правила. О каждой из известных его работ можно написать длинную историю, но все они будут связаны с тем, что обездвиженный художник изводил своих ассистентов странными на первый взгляд фантазиями. Так, работая над «Красавицей», он настоял, чтобы сын отыскал и принёс непременно то самое атласное пуховое одеяло, что давным-давно было подарено художнику женой к дню рождения: «Я помню - в нём ласка, лёгкость и нега!» Когда писал «Русскую Венеру», заставлял дочь ежедневно взбивать мыло, добиваясь особенно пышных пузырей: «Их Венера-Афродита родилась из дикой пены морской, а наша - из чистой, здоровой, банной пены!»
Кстати, позировала сама Ирина Кустодиева - полненькая дочь художника идеально соответствовала образу: «Распускала волосы, выходила после ванны - для картины нужно было тело, разгорячённое после мытья». Домочадцы ладно, но Кустодиев был непреклонен даже с Фёдором Шаляпиным - всякий раз требовал надеть тяжёлую шубу. Мастерская была маленькая, душная, Шаляпин изнывал от жары. А холст был огромен, и Кустодиев писал портрет по частям, не видя целого, не имея возможности оценить свою работу. Её оценил сам Шаляпин - с этим портретом он не расставался до самой смерти.
Почему не уехал?
Только три русских живописца удостоились чести разместить свои прижизненные автопортреты в знаменитой итальянской галерее Уффици: Орест Кипренский, Иван Айвазовский и Борис Кустодиев. В 1910 г. к нему с этой просьбой обратился министр народного просвещения Италии Луиджи Кредаро: «Мы желаем пополнить нашу галерею произведением ныне живущего большого художника». Так что за границей Кустодиева не просто знали - почти боготворили. И, разумеется, после революции предлагали уехать. Дескать, что вам делить с этими большевиками, которые не понимают искусства. По воспоминаниям дочери, реакция Кустодиева была яростной: «Папа даже побледнел от возмущения. «Я русский, и, как бы трудно нам всем здесь сейчас ни было, я никогда не покину свою Родину!» Предлагавшему отъезд руки папа больше не подавал и всегда волновался, вспоминая этот разговор».
«Делить с большевиками» и впрямь было нечего. Революцию Кустодиев приветствовал не только словом, но и делом - свою усадьбу «Терем» под Кинешмой он подарил местному исполкому для устройства школы. И даже матросы, пришедшие в 1918 г. к нему в квартиру со словами «Сразу видно, здесь живёт буржуй», были сражены силой искусства: «Оглядев картины, матрос сказал: «Хорошее дело! Такие художники нужны пролетариату! Вот теперь какая начнётся прекрасная жизнь!»
Свежие комментарии