Социолог Симон Кордонский: «У нас нет бизнеса, у нас есть промыслы»

«Чиновники не знают нашей страны, поэтому и реформирование её идёт так, как идёт», - считает Симон Кордонский, профессор высшей школы экономики.

«Народ» и «партия»

Алексей Чеботарёв, «АиФ»: Симон Гдальевич, вы утверждаете, что наша статистика не в состоянии даже точно подсчитать численность населения. Как это так?

Симон Кордонский: Дело в том, что от численности населения зависит объём подушевого финансирования муниципалитетов. Поэтому они заинтересованы в завышении этих цифр, и некоторые даже подавали в суд на Росстат. Не выиграли. Расхождения в данных Росстата бывают как в сторону уменьшения, так и в сторону увеличения. В маленьких муниципалитетах возможен недоучёт населения на 10-15%. А в больших, наоборот, записывают «мёртвые души», причём не всегда специально - просто так получается. Главная проблема тех, кто считает жителей российской провинции, - отходники, те, кто уехал работать в Москву и другие крупные города. Как их учитывать, непонятно, потому что они и по месту работы не регистрируются, и дома бывают редко.

К сожалению, от государства нет запроса на социологическое описание общества. Среди чиновников принята аксиома, что российское общество - «народ» - живёт плохо и его надо модернизировать. Для народа этот модернизационный зуд начальства - как стихийное бедствие. Чтобы унять его, я бы предельно ограничил изучение чиновниками англоязычных книжек «про реформы» и поезд­ки за границу «для изучения передового опыта». Россию надо изучать, они же её не знают!

- Значит, по-прежнему «далеки они (я имею в виду государство) от народа»?

- Разделение на государство и народ существует только в идеологии и политике, а в жизни его нет. Начинаешь разбираться с человеком - он, допустим, чиновник, но при этом сам ничего не решает, да ещё и, как правило, свой маленький «бизнес» делает. Все же промышляют - и чиновники, и менты, и чекисты. Или другой полюс - человек вроде бы совсем простой, кормится с огорода, но вдруг выясняется, что он и пособие какое-нибудь получает, и сестра у него, скажем, в мест­ной администрации работает... Вот и получается, что «народ и партия едины».

Но есть и разрыв между государством и обществом. Чувст­вуя это, государство занимается имитацией отношений «внутри себя»: создаёт политические партии, народные фронты и так далее. А низы вынуждены создавать себе власть. Так, в недавней экспедиции в Кост­ромскую область мы попали недалеко от города Нерехты в посёлок с населением 9 тыс. человек, живущий без власти. Там только почта есть - притом что работает оборонный завод. Таких безвластных поселений в России очень много - так много, что один мой коллега даже диссертацию, посвящённую им, собирается защищать. Сейчас ведь объединяют муниципалитеты, и теперь на 30 населённых пунктов может быть один участковый. Как часто он будет посещать все сёла и посёлки на своём участке? Приедет только туда, где случится что-нибудь очень серьёзное - убийст­во или крупное ограбление. Или не приедет. Да и сама муниципальная власть - вроде бы часть государства, но неофициально живёт поборами с промысловиков, и эти поборы растут, потому что бюджетное финансирование сокращается. Разрыв между общностями и официальными властями только увеличится. Впрочем, люди, как показывает практика, и без власти прекрасно живут.

Где скрепы?

- Но с точки зрения уровня жизни народ живёт плохо...

- Люди в регионах живут так, как привыкли, обычной жизнью. Но любят прибедняться, когда хотят что-нибудь получить от государства, которое занимается распределением ресурсов. Чтобы из него что-то вытрясти, надо создать угрозу. Вот и говорят об «оранжевой революции», «иностранных агентах». Реже: «Мы создали что-то уникальное, дайте нам денег, иначе это уйдёт на Запад», - потому что такой угрозой никого не напугаешь... И дело не в том, что властям наплевать, просто наши технологии неэкспортируемы - они работают, только если «подойти к ним с умом», по-промысловому. Была же в перестроечные годы в НАТО лаборатория, созданная специально для изучения разработок советской оборонки. Использовать большую их часть без советских же мастеров не удалось.

- То есть никакой революции у нас не будет - это пустая угроза?

- Какая революция? Кто будет её движущей силой? Глупости это или враньё. А революция, если называть так не насильственную смену власти, а радикальные изменения в обществе, уже идёт. Вот сколько людей, по-вашему, сейчас играют в сетевые игры, в танчики? Больше миллиона! А в покер по Сети - ещё больше. Всё это на деньги, естественно. Так формируются сообщества, которые независимы от государства.

- Не приведёт ли появление таких обособленных сообществ к распаду страны? И какие скрепы нас всё-таки объединяют?

- Распад России вряд ли произойдёт - он никому не нужен. Есть и мощный сдерживающий фактор - ядерное оружие. Никто не допустит, чтобы ракетная дивизия с сотней боеголовок вдруг оказалась в каком-то отделившемся регионе. А объединяют Россию сегодня телевизор и язык. Некоторые рассуждают об объединяющей роли православия. Но на местах происходит мощное возрождение язычества, которое проникает и в православие в виде магических практик. Так что к скрепам можно добавить разве что рубль. Там, где пока не перешли на натуральный обмен, - а есть ведь и такие деревни.

- Хочу вернуться к реформам. Что бы вы всё-таки посоветовали делать?

- Сначала надо признать, что в стране у нас промысловая экономика и сословная социальная структура. При Сталине промысловики (кустари, практикующие врачи, парикмахеры, кооператоры, артельщики, гаражные умельцы) платили немаленькие налоги, но не бедст­вовали, так как обеспечивали потребности страны в «товарах народного потребления». Дефицит, сбои и голодуха начались, когда Хрущёв национализировал промыслы. И сегодня стимулирование малого и среднего бизнеса ничего не даст, потому что нет у нас бизнеса, у нас есть промыслы. Цель бизнеса - увеличение капитализации, а промысловики отнюдь не стремятся увеличивать капитализацию (придут и отнимут). Они увеличивают капитал социальный - уважение, которое может быть выражено и в деньгах. Государству надо просто принять существование промыслов как реальность. Сейчас промысловики платят муниципалитетам наличными, так пусть и платят, но легально. И не надо будет заботиться государству о том, что оно не может и не хочет делать.