Имя Раисы Максимовны неотделимо от имени первого президента СССР Михаила Горбачева. Эта женщина стала настоящей первой леди, каких СССР прежде не знал. Народ обсуждал ее наряды, комментировал речи. А она просто очень любила Михаила Сергеевича. Переживала за него, как настоящая жена. И он отвечал ей тем же. Именно путч в августе 1991 года и связанные с ним волнения пошатнули здоровье Раисы Максимовны. Горбачев делал все, чтобы спасти любимую. Но это оказалось выше его сил.
Бывший личный повар Михаила Горбачева Анатолий Галкин рассказал АиФ.ru о трагических днях 1991-го. И не только...
Коржакову сказал: «В ваши испачканные штаны не полезу»
— Я окончил с отличием Останкинский кулинарный техникум. Почему пошел туда? Бабушка моя была поваром у Сталина. Но, наверное, мне было легче попасть к Горбачеву, чем ей — к Иосифу Виссарионовичу. Хотя и в наши дни устроиться на Особую кухню чрезвычайно сложно. Меня, например, проверяли больше полутора лет. До этого я уже поработал с нашим военным атташе в Бонне. А вернувшись оттуда, получил предложение из отдела кадров Кремля. Пришел, поговорил с каким-то офицером и стал работать обычным поваром. Впрочем, сначала меня, конечно, проверили по полной программе. Я написал очень подробную анкету. У моей жены рано умерла мама, и мне пришлось даже указать кладбище и номер участка, где она похоронена, предоставить справку о ее смерти. Потом — медосмотр в поликлинике КГБ. Только давление измеряли раз 12. А уж сколько баночек я туда отнес! Брали даже желудочный сок. Требование было одно — отменное здоровье. После этого раз в полгода мы проходили полную диспансеризацию.
Между тем, работая в Кремле, я умудрился не вступить в партию. Потом уже, при Горбачеве, мне все говорили: Галкин, как тебе не стыдно, работаешь с президентом Советского Союза — и беспартийный! На что я отвечал, что не достоин рядов КПСС.
Первые две недели на Особой кухне ни до чего не дотрагивался. За границей я повидал многое, но здесь были такие продукты, названия которых даже не слышал. Все отечественное — из спеццехов: мясо, молоко, конфеты. Ельцин, вылезший в президенты из грязи, клялся и божился, что все закрыл, но при нем спеццехов было раз в пять больше, чем при Горбачеве. Именно из-за этих разногласий я и не остался с ним работать, сказав Коржакову: «Саша, в ваши испачаканные штаны я не полезу!».
«По утрам Горбачевы заказывали кашу»
На Особой кухне за поварами много глаз смотрит — мою работу заметили и вскоре приставили к Горбачеву. Никто ничего не объяснял. Сказали только: с завтрашнего дня будете работать там-то. Я уже не готовил, только заказывал то, что просил Михаил Сергеевич. Еду мне присылали в опечатанной посуде в отдельный кабинет, я все разогревал и подавал шефу. Работал с ним и на узких переговорах. Представили меня Горбачеву просто: «Михаил Сергеевич, это Анатолий Галкин, который будет...»
— Очень приятно, Анатолий, как вас по батюшке?
— Николаевич.
— Очень приятно. Михаил Сергеевич.
К тому времени я прошел на Особой кухне все цеха и операции: супы, соусы, гарниры, закуски; хорошо знал вкусы Горбачева, мы ведь готовили для всех 17 членов политбюро. На каждого был список: что ест, чего нельзя. Один не ел сыр, другой — лук, это нужно было обязательно исполнять. Памятка висела на стене: забыл — подсмотри. Фамилии не указывали, одни цифры: Горбачев — 001, Рыжков — 005, Лигачев — 007... Этот был самым капризным — иногда даже срывался на буфетчицах. Меню для каждого члена политбюро было индивидуально разработано личным врачом и диетологом и расписано строго по калориям. Думаю, со временем ничего не изменилось — скорее всего, раздули еще больше.
С Раисой Максимовной я познакомился в командировке. Представился, а она без всякого пафоса ответила: «А у нас зять Анатолий...» — и стала звать меня Толенькой.
Питались Горбачевы довольно скромно, никогда не ели деликатесов. По утрам заказывали кашу. Обычно мы подавали им 5-6 разных: гречку, перловку, овсянку... Супруги очень не любили, когда оставалось много еды. Все ведь неслось на мойку, а им не хотелось, чтобы о президенте судачили: зажрался, даже не доедает. Несмотря на то, что люди у него работали проверенные, сплетни все равно ходили: мол, на кухне икру горячей водой смывают...
В поездки брали всегда свои продукты, а в некоторые страны — Китай, Монголию, Вьетнам — даже воду. На торжественных приемах порой приходилось хитрить и заменять национальные блюда чем-нибудь родным: Раиса Максимовна никогда не ела лягушек, змей — вместо них мы незаметно подсовывали ей нашу обычную курицу. А вот президент ел все.
«Давай по 50 граммов водки и сала с чесноком!»
Горбачевы часто ездили в театр. Очень любили Ульянова и приглашали его после спектакля выпить рюмочку коньяка. То, что Михаил Сергеевич Горбачев вообще не пил — блеф. Он нормальный русский мужик! Мог выпить водки, коньяка, но алкоголиком никогда не был. Помню, однажды на обсуждении какого-то закона в Огареве Горбачев спросил: ужинать будем? Все согласились, и он кивнул мне:
— Толь, давай по 50 граммов холодной водки и сала с чесноком! Но только уговор: чеснок есть всем, чтобы ото всех пахло одинаково!
Раиса Максимовна предпочитала коньячок.
С дочерью Горбачевых мы подружились в Форосе — во время той трагедии я был с ними. Ирина долго крепилась, а в самолете у нее случился нервный срыв. Раиса Максимовна тоже чувствовала себя неважно, плакала. Было сыро, прохладно — я накрыл ее пледом. Возвращаться в Москву пришлось не на президентском самолете, а на маленькой «ТУшке», на которой за нами прилетели Руцкой и Силаев. Она не приспособлена для президента, там нет ни спальни, ни кабинета. Помню, Раиса Максимовна попросила кофе. Я предложил выпить чаю. Она удивилась:
— А что, разве кофе нет?
— Есть, но не такой, какой вы обычно пьете. Только растворимый, в пакетиках.
— Ну что вы, Толенька! Мне все равно какой — лишь бы согреться.
25 декабря 1991 года Горбачев перед всем народом отрекся от власти, а уже вечером того же дня диктор Центрального телевидения сказал: когда Горбачев читал текст своего отречения от власти, его личный официант впервые не принес ему чая. А я все время стоял у него за спиной и лично поставил ему на стол чашку чая. Еду и питье он брал только из моих рук или из рук моего коллеги Саши Сахарова. Многие раньше спрашивали: что за белый эликсир я выношу Горбачеву на съездах и выступлениях через каждые 15 минут? А это был самый обыкновенный чай с молоком, который, когда человек много говорит, смягчает горло. Так как он быстро остывал, его часто приходилось менять.
Позвонил Ельцин: «Чувствую, сегодня меня расстреляют»
После отречения началась страшная грязь. Горбачевым дали две недели, чтобы сдать все имущество, а на следующее утро позвонила охрана Ельцина и приказала убраться с дачи немедленно.
Михаил Сергеевич тогда вызвал меня и говорит: «Толя, я не знаю, что будет дальше...» Мы все были аттестованы — военные люди, поэтому я честно доработал несколько дней до конца года, а 2 января 1992-го написал рапорт об увольнении. В тот самый момент и состоялся мой разговор с Коржаковым. Он уговаривал, просил не торопиться: «Толя, ты что, ведь будешь жалеть...» Но я видел и хорошо знал Ельцина. В декабре 1991-го он был уже настоящим алкоголиком! До своего президентства он сидел на Старой площади и однажды, сильно набравшись, позвонил по прямому телефону Горбачеву: «Миша, у нас с тобой встреча в восемь вечера, но я не могу приехать — чувствую, сегодня меня по дороге расстреляют...» Горбачев выслал усиленную охрану, чтобы доставить Ельцина в Кремль.
Михаил Сергеевич, кстати, всегда поздравлял меня с праздником Советской Армии. А Раиса Максимовна в этот день обычно присылала пакет. Как правило, это были бритвенные принадлежности: пена, туалетная вода, крем — в Союзе ведь тогда всего этого не было, поэтому было вдвойне приятно получить такой презент. Сам я семье никогда ничего не дарил. Это исключено. Не солидно! Все мои поздравления президенту и его близким были только на словах...
Раиса Горбачева ушла из жизни 20 сентября 1999 года. Ей было 67 лет.
Свежие комментарии